Федор Михайлович свернул с осторожностью листок, погладил его еще раз ладонью, надел шляпу и вышел из дому. «Приплатить ли сапожнику, чтобы не стучал без дела, - подумал. - Нет, меня сегодня это не задержит, не остановит. Я счастлив. Она будет, будет моей».Дорогая, Марья Дмитриевна, ничего не бойтесь.
Вы обещали подумать!
Вы не уверенны в моих искренних чувствах к Вам?! Не может этого быть!
Вы сомневаетесь?! Вспомните Семипалатинск, я писал вам каждый день, как был расстроен, что Александр Егорович уехал в Змиев, и мне пришлось носить письмо два дня! «Только об Вас и думаю. Вы же, удивительная женщина, сердце удивительной, младенческой доброты». Только Вам суждено составить мое счастье.
Что Вас тревожит?
Во-первых, вы ссылаетесь на свое здоровье, я его буду оберегать, не давать Вам устаивать поездки, которые, знаю, очень любите, но мы будем гулять, Ваши нежные ручки, только я смогу согревать.
Во-вторых, Вы говорите про сына Павла, не может быть, чтобы он был мне обузой, помехой, или этим Вы хотите обидеть мои чувства? Нет! Не верю! Я усыновлю Пашу! Его шалости напоминают мое детство, в мальчике вижу отражение Вас. Ваши непослушные локоны, задумчивый взгляд, взмах руки.
Вы мне дороги, Вы единственная связь между мной и обществом.
Если Вы мне откажите, то… не вызывайте во мне то грозное чувство, которое испытал, когда не смог защитить Вас от забот переезда, посторонних людей, смерти мужа…
В-третьих, я никогда не покину Вас, мы дышим одним воздухом, и только он может лишить жизни нас обоих.
Вы моя, моя незабвенная Мария Дмитриевна!Ваш Достоевский.